Добросовестность и реальность. Тезисы.

Управляющий партнер НП АБ «Пронин и партнеры» Сергей Пронин
г. Тамбов
(Принимает заочное участие в Форуме)

Применение таких понятий как «добросовестность», а вслед за ним и «реальность», является тенденцией по предоставлению налоговым органам и судам возможности произвольного толкования налогового законодательства в целях борьбы со схемами. Тенденциозность проявляется в той последовательности замещения правовых терминов и категорий указанными терминами из области психологии и философии. Общность этих наук по отношению к юриспруденции позволяет говорить при толковании любых норм (в частности налогового права) не с конкретных позиций, а вообще, исходя из произвольного и личностного понимания добросовестности и реальности.

Так, рассматривая термин реальности понесенных затрат, КС РФ считает не достаточным действующий термин фактических затрат (как и в случае с добросовестностью – факта оплаты). Помимо фактичности затрат КС РФ говорит о необходимости определить характер затрат, который в понимании КС РФ может быть реальным и нереальным. Подмена нормативных понятий общефилософскими понятиями приводит к неизбежному философскому толкованию реального и нереального мира затрат. Примечательно, что в налоговом кодексе лишь однажды встречается термин «реальной» возможности и без дополнительных затрат приобрести (реализовать) товар (работу, услугу). И этот термин применяется к определению рынка. Рассуждая с позиций КС РФ, изложенных в Определении, можно сказать, что рынок формируется только в случае обращения на нем вырученных средств от реализации собственного товара (работ, услуг), а это, как известно, характеризует собой фактически натуральное хозяйство и приводит в современной экономике к абсурду.

Характеризуя затраты в двух плоскостях реального и нереального мира, КС РФ помещает и саму юриспруденцию в эти две философские ипостаси. Хотя для борьбы со схемами необходимо, на наш взгляд отдавать отчет в том, что и схема, применяемая нарушителями налогового законодательства, не менее реальна, фактична и затратна для налогоплательщика, в том числе недобросовестного. О чем свидетельствуют и реальные потери бюджета от применения этих схем. Поэтому нам видится единственно правомерным и возможным для государства бороться со схемами путем совершенствования налогового законодательства с помощью юридической терминологии, способной носить нормативный характер, ясной и однозначно применимой для налогоплательщика и государственных органов. Соответственно нами не принимаются такие предложения, как уточнение Определения его применением только для добросовестных налогоплательщиков.

Налоговый кодекс устанавливает основные начала законодательства о налогах и сборах и обосновывает всеобщность и равенство налогообложения. Среди участников налоговых правоотношений мы найдем государственные и негосударственные органы, найдем налогоплательщиков, но мы не встретим характеристики этих субъектов налоговых правоотношений с точки зрения их психологического отношения к вопросу, например, об уплате налогов, то есть с точки зрения наличия у них доброй или не доброй совести. Это и бессмысленно делать, поскольку наличие обязанности по уплате налога предусматривает и ее исполнение в денежной форме. Налогоплательщик, нарушивший установленный порядок, должен подвергнуться предусмотренной ответственности и будет считаться правонарушителем либо преступником, в зависимости от тяжести нарушения закона. Соответственно вступают в действие нормы законодательства, устанавливающие соответствующее преследование и наказание. С точки зрения культурной традиции можно сказать, что данные субъекты недобросовестны. Хотя насчет совести и здесь может возникнуть масса вопросов.

Обратная сторона медали та, что применение такой характеристики, как добросовестность, с точки зрения налогового законодательства в большей степени должно применяться к контролирующим органам и в меньшей - к налогоплательщикам. Это следует, прежде всего, из смысла статьи 2 Налогового кодекса, определяющей отношения регулируемые законодательством о налогах и сборах как властные, направленные на установление, взимание и т. д. Конечно, сложно вписать в эти отношения отношение к совести, но если мы приписываем наличие обязательно доброй совести для налогоплательщиков, то нельзя этим свойством обделить и других субъектов правоотношений, о которых идет речь в законодательстве о налогах и сборах.

Всем нам кажется понятным доброе намерение Конституционного Суда РФ помочь избежать уклонения от уплаты налогов, что в конечном итоге могло бы сформировать культуру добросовестной уплаты налогов. Именно в таком ракурсе, как нам кажется, и может применяться термин добросовестности, то есть применительно к культуре налогоплательщиков. Но отсутствие культуры у налогоплательщика и наличие культуры у его налогового агента, адвоката или контролирующего органа не должно вводить в заблуждение. Порочная форма применения понятия «добросовестности», которую мы наблюдаем, не сформирует эту культуру через произвол властей и не приведет к всеобщей уплате максимально исчисленных налогов.