Интервью с председателем Федерального арбитражного суда

Главная » Аналитика » Мнение экспертов » Интервью с председателем Федерального арбитражного суда

Интервью с председателем Федерального арбитражного суда Московского округа
о громких налоговых делах

В уходящем году арбитражные суды Московского округа удовлетворили целый ряд исков налоговой службы о взыскании имущества в доход государства за неуплату налогов. Эти дела коснулись ЗАО "ПрайсвотерхаусКуперс Аудит", акционеров ведущих нефтекомпаний Башкирии, акционеров ОАО "НК 'Русснефть'". Сделки, направленные на уход от налогов, суды стали признавать антисоциальными по статье 169 Гражданского кодекса (ГК). О применении этой статьи и о других проблемах судебной практики рассказала председатель Федерального арбитражного суда Московского округа Людмила Майкова.

- Почему суды начали сейчас столь активно применять статью 169 ГК, "спавшую" больше десяти лет, и почему она фигурирует именно в делах, связанных с неуплатой налогов?

- Дела по статье 169 ГК были и раньше -- те же знаменитые дела о "байконурских схемах", рассмотренные несколько лет назад. В этих делах было установлено, что есть некие организации, созданные на территории Байконура с целью поставки нефтепродуктов. На самом деле у этих организаций не было лицензий на поставку или хранение нефтепродуктов, но фирмы действовали в течение длительного времени. Суды установили, что у участников схемы был прямой умысел, направленный на уклонение от уплаты налогов. И суды применили статью 169 ГК о недействительности сделок, цель которых противна основам правопорядка и нравственности.

- Схемы ухода от налогов, которые использовал ЮКОС с помощью ООО "Фаргойл" и ряда других внутриофшорных компаний, были похожи на "байконурские схемы". Почему к этим схемам статья 169 ГК не применялась?

- Мне трудно сказать, почему налоговый орган выбрал иной способ защиты, чем иск по статье 169 ГК. Факт создания "Фаргойла" исключительно для уклонения от уплаты налогов установлен в многочисленных делах с участием этого общества. Но длительное время он существовал. Меня очень удивляет, почему так долго могли существовать такие организации, тем более что у налоговой инспекции есть несколько инструментов -- 169-я статья, ликвидация юридического лица, неоднократно и грубо нарушающего законодательство, несуществующего юридического лица.

- Что суды понимают под нарушением основ правопорядка и нравственности?

- О статье 169 ГК много говорят как о статье, позволяющей государству нарушать права предпринимателей, которые стараются минимизировать свои налоговые расходы. Однако Уфимский НПЗ в связи с "байконурскими схемами" уже обращался в Конституционный суд. И он в 2004 году сказал, что основы правопорядка и нравственности -- вполне определенные понятия, содержание которых определяется правоприменительной практикой. В 1995 году, когда первая часть ГК только вступила в действие, судьи пытались понять, что же такое "основы правопорядка и нравственности". Разработчики ГК дали ответ: это правонарушение, которое еще не означает уголовно наказуемое деяние, но очень близко к нему подходит. Судьи пришли к выводу, что статья 169 ГК может применяться только тогда, когда у сторон сделки есть умысел, они понимают характер своих действий и осознают последствия. В таких делах налоговый орган должен доказать наличие умысла, представить суду четкие, ясные и определенные доказательства. Если представляет, то антисоциальная сделка преследуется санкцией в виде взыскания в доход бюджета всего имущества, полученного по сделке. Санкция серьезная, но и применяется она к сделкам, граничащим с преступлением. И практика судов Московского региона показывает, что во всех случаях применения статьи 169 ГК умысел был установлен.

- Адвокаты, наоборот, пытаются доказывать, что антисоциальная сделка должна быть не на грани преступления, а, скорее, за его гранью. В качестве примера приводят торговлю детской порнографией, что не просто уголовно наказуемо, а еще и глубоко аморально. Неуплату налогов тоже можно считать подобным явлением?

- Обязанность уплачивать налоги предусмотрена статьей 57 Конституции. Это вся наша социальная сфера. Можно говорить о чрезмерности налогового бремени, но если законом налоги установлены, то субъект обязан их платить. Он не вправе создавать какие-либо схемы, чтобы не платить налоги. Это самое настоящее правонарушение, которое противоречит основам правопорядка, то есть основам экономического и социального устройства государства. Поэтому санкция направлена на то, чтобы дисциплинировать участников налоговых правоотношений. Судебная практика свидетельствует, как правило, о наличии таких правонарушений, а не об оптимизации налогов. Из этого следует, что наши бизнесмены и их адвокаты не стремятся применять закон добросовестно, как его положено применять, они используют закон не для защиты нарушенного права, а для ухода от исполнения обязанностей.

- В недавних делах, когда 169-я статья применялась к налоговым нарушениям, стало ясно, что налоговая задолженность может оказаться значительно ниже стоимости имущества, взыскиваемого в бюджет. Это справедливо?

- Да, налоговые платежи могут быть не очень большими, а стоимость имущества -- значительно выше. Но это не имеет значения: применяется публично-правовая санкция, а она заключается в том, что все полученное по сделке нужно отдать в доход государства. Санкция может быть чрезмерна, но она направлена на соблюдение закона и противодействие созданию схем. Если умышленно допускается правонарушение, то надо предвидеть его последствия. В статье 169 ГК сказано, что взыскивается "все полученное по сделке", поэтому суд не может выяснять, сколько это имущество стоит, это не входит в предмет рассмотрения по таким делам.

- Дела по статье 169 ГК касаются не только участников сделки, но и третьих лиц -- например, тех, у кого взыскиваемое имущество находится в залоге. Конфискация имущества приведет к прекращению залога, и пострадают те, кто незаконных сделок не совершал. Как быть?

- Мера защиты у третьего лица существует. Если залог прекратится и обеспечение будет потеряно, то по ГК залогодержатель может потребовать досрочного исполнения обязательств. Опять же, всегда надо помнить о риске предпринимательской деятельности.

- Различные схемы используются не только для ухода от налогов, но и для смены собственников компаний, переоформления лицензий на недропользование, "стряхивания" ипотеки, поручительства. Суды сейчас начинают эти схемы выявлять. Насколько успешно?

- Любой спор надо рассматривать не формально, а с точки зрения цели обращения в суд. Иск подается для защиты гражданских прав или для чего-то другого, например для злоупотребления правом? Недавно рассматривалось дело о слиянии трех юридических лиц. У одного из них есть большая доля участия в газовой компании. Переуступить эту долю другим можно только по решению общего собрания участников газовой компании с соблюдением их преимущественного права на приобретение доли. А что произошло при реорганизации? Совладелец газовой компании присоединил к себе два юридических лица, учредители которых приобрели затем полный контроль над реорганизованной организацией. В результате они стали новыми совладельцами газовой компании, произошла смена собственника. Газовая компания попыталась оспорить смену собственника в суде, а новый совладелец стал доказывать, что с формальной точки зрения организация осталась прежней. Суды нижестоящих инстанций с этим согласились, но мы направили дело на новое рассмотрение, предложив суду выяснить, какова была цель реорганизации и нет ли здесь схемы для смены собственника.

- Что суд может сделать, выявив ту или иную схему?

-- В ГК есть статья 10, которая запрещает злоупотребление правом и позволяет в таких случаях отказывать в судебной защите прав. Эта статья тоже долгое время не работала и применялась крайне редко. Но сейчас все более очевидно, что закон часто используется не для защиты нарушенного права, а для злоупотреблений. Но применение статьи 10 ГК все еще вызывает очень серьезные проблемы. Мы еще не до конца осознали, что при формальном рассмотрении дел суд с помощью закона помогает некоторым злоупотребить своим правом. В связи с этим много проблем сейчас может возникнуть и в сфере интеллектуальной собственности.

- Это связано с тем, что с 1 января начнет действовать четвертая часть ГК об интеллектуальной собственности и утратят силу шесть отраслевых законов?

- Да, новое законодательство изменит сформировавшуюся судебную практику. Сейчас товарный знак нередко служит не для обозначения товара, а используется для различных злоупотреблений. Эта сфера очень привлекательна для недобросовестных действий. Те же дела, в которых применяется закон "О товарных знаках", суды рассматривают формально, еще не вникая в суть схем. Сейчас такая практика злоупотреблений в этой сфере беспокоит и нас, и патентное ведомство.

- Способы паразитирования на товарных знаках хорошо известны еще с 1990-х годов. А в прошлом году, когда обсуждался проект четвертой части ГК, противники его принятия говорили, что нельзя ломать сложившуюся судебную практику. Разработчики же утверждали, что четвертая часть ГК позволит применять общие положения кодекса, в том числе статью 10 ГК. Может, недобросовестные предприниматели боятся, что суды начнут применять эти и другие положения? Появится инструмент, позволяющий проникать в существо схем?

- Я думаю, что вы абсолютно правы. Я являюсь сторонником четвертой части ГК -- это кодифицированный акт, он дает возможность применять общие положения, вносит определенность в эти отношения. Сейчас сложно применять специальные разрозненные законы. Мы надеемся, что кодекс позволит сформировать правильную практику и защитить интеллектуальную собственности от различных злоупотреблений.

- Сейчас суды все чаще умудряются находить и возвращать похищенные акции, прослеживая сложные схемы их увода по счетам. Параллельно с этим суды удовлетворяют иски потерпевших о взыскании убытков с эмитентов акций. Какое из двух направлений судебной практики перспективнее?

- Мне кажется, возврат акций, несмотря на то что разматывать цепочки перепродажи похищенных акций крайне сложно. Мы это делаем для того, чтобы не создавать благоприятные условия для создания таких цепочек.

- Представители эмитентов боятся, что взыскание с них убытков будет стимулировать создание мошеннических схем, поскольку искать мошенников все равно не будут.

- Есть такая проблема.

- В корпоративной сфере недавно появилась новая категория дел -- привлечение бывших руководителей банков к субсидиарной ответственности по долгам банков-банкротов. Как вы оцениваете складывающуюся практику и как быть с тем, что реально с банкиров ничего не удается взыскать?

- Практика по таким делам очень незначительная. В таких делах надо доказать, что руководители банка действовали неосмотрительно, без должной заботливости, в результате чего возникло банкротство. Основным критерием является число сделок за определенный период и направленность этих сделок: были они нужны для хозяйственной деятельности банка или были направлены на доведение банка до банкротства. А вот данные об исполнении судебных решений до нас не доходят.

- Помимо дел о привлечении к субсидиарной ответственности в судах есть дела о взыскании с топ-менеджеров убытков, причиненных компании совершением сомнительных сделок. Однако такие иски отклоняются. Почему?

- Практика по таким делам тоже начала складываться недавно, рассмотрен всего десяток дел. Вроде бы есть право на взыскание убытков, но доказать их очень сложно, а подчас даже невозможно.

- Корпоративные процедуры широко используются для обхода закона, а эффективных механизмов ответственности нет. Что же творится в нашем корпоративном праве?

- Законодатели должны задуматься над этим вопросом очень серьезно. Наше корпоративное право -- это помесь американской и европейской систем, с моей точки зрения, воспринятых без учета национальных традиций. Как говорится, что немцу хорошо, то русскому -- смерть. Эти правила работают там, где есть многолетний опыт предпринимательских отношений, где другой менталитет. А наши реалии требуют более подробного государственного регулирования, чем сейчас. В последнее время меня очень беспокоит, например, закон о госрегистрации юридических лиц. По нему налоговый орган не проводит никаких проверок документов, что позволяет осуществлять захват собственности. Закон рассчитан на добросовестное поведение участников рынка, а используется в неблаговидных целях. Думаю, что можно говорить и о коррупционном элементе таких законов. Практика показывает, что лоббизм настолько проник в нашу законодательную сферу, что становится не по себе.

- Деятельность госорганов сильно удивляет. Росздравнадзор находит нарушения в фармацевтической компании "Брынцалов А" и требует через суд приостановить ее деятельность. Но суд не может этого сделать -- выясняется, что Росздравнадзор неправильно провел проверку, не так составил протокол, не выявил грубых нарушений. Другой пример -- Роспотребнадзор находит нарушения в банках, выявляет скрытые комиссии, налагает штраф за не информирование потребителей, но суд эти постановления признает недействительными. Что же у нас тогда за госрегулирование?

- Госрегулирование неэффективно во многом из-за неэффективности госслужбы. Низкие зарплаты не позволяют подбирать профессиональных специалистов, и в этом беда госорганов. Другая проблема -- это работа судов. Все-таки нарушение нарушению рознь. Конечно, при привлечении к ответственности должна быть доказана вина, должны быть определенные доказательства, и если они отсутствуют, то считается, что нет нарушения. Но все-таки мы не должны формально относиться к рассмотрению такого рода дел. Если, например, имеет место формальное нарушение при составлении протокола, то суд должен более осмысленно относиться к делу.

- Неэффективность госрегулирования проявилась и в земельной сфере. Переход на двухтитульную систему (собственность и аренду), планировавшийся к 2004 году, до сих пор не состоялся, срок продлен уже до 2010 года. Много ли в судах дел, связанных с приобретением прав на земельные участки?

- Дел таких не очень много, но число их растет. Рост связан в том числе с тем, что нет четкого разграничения прав собственности на землю между уровнями исполнительной власти, а это затрудняет приватизацию участков. Кроме того, органы исполнительной власти всеми правдами и неправдами сдерживают процесс приватизации: земельный участок то не сформирован, то не включен в кадастр. Предприниматели обжалуют в суде отказы и в продаже участков, и в предоставлении их в аренду. Но на аренду исполнительная власть соглашается охотнее, а с продажей сложнее. Возникал вопрос: продавать земельные участки -- это право или обязанность исполнительной власти? Судебная практика исходит из того, что это обязанность, а вот у предпринимателя есть право выбора между арендой и выкупом. Другой важный момент: если право аренды земельного участка возникло до вступления в силу Земельного кодекса (30 октября 2001 года), то право выкупа есть, а если после, то право на выкуп теряется, поскольку право выбора реализовано.

- Говорят, что Москва землю не продает за редкими исключениями. Большинству приходится брать участки в аренду. При этом предприниматели считают, что в суд обращаться бессмысленно...

- Я думаю, что это не так. Мы исходим из того, что продать участок -- это обязанность исполнительной власти. Сложность в том, что в Москве есть разные органы, ведающие земельными участками,-- Департамент земельных ресурсов, префектуры, между которыми есть противоречия. Но даже когда они начинают выяснять отношения между собой, мы не обращаем на это внимания. Проблемы возникают другого рода. Например, просят продать участок под временными сооружениями, которые сложно отнести к недвижимости. Здесь возникает вопрос, есть ли право на приватизацию земельного участка. А бывает, что не оформлены границы земельного участка и есть препятствия к оформлению. Обязать продать участок без оформления границ мы не можем, но можем решить проблему в два этапа: обязать сформировать земельный участок, а затем уже продать или передать в аренду. Но я не знаю случаев, чтобы в суде нельзя было получить защиту нарушенного права на приватизацию земельного участка. Даже в Москве.

- Недавно было несколько громких дел, в которых спор шел о принадлежности территорий Москве или Подмосковью. Как суды решают вопрос?

-- Такого рода споры были и раньше, например по поводу Шереметьево. Раньше, правда, дела не касались населенных пунктов. Недавно мы рассматривали несколько дел по Щербинке и Химкам. Исходили из следующего: если населенные пункты были в свое время переданы Москве, то суд считает собственником Москву. Территория Щербинки, например, была передана Москве федеральным правительством еще в 1980-е годы. Жители населенных пунктов являются жителями Москвы, управляет всем Москва.

- В судах по кругу рассматриваются дела о приватизации земельных участков, закрепленных раньше за элитными подмосковным санаториями -- так называемыми цэковниками. Коммерческие фирмы покупали участки, делили их и продавали под элитные коттеджи. Теперь государство, спохватившись, пытается вернуть землю. Как вы оцениваете ситуацию?

- Это тяжелые дела, последствия общей обвальной приватизации, сработавшей не на создание класса собственников, а на появление прослойки олигархов. Теперь стоит задача разобраться с последствиями. Когда суды только начинали рассматривать дела о приватизации, исходили из того, что если нарушения не были грубыми, не свидетельствовали об уводе имущества, то признавать сделку недействительной не следует. Суды понимали, что раскрутить все назад -- это совершенно нереально. Только когда нарушения были на грани криминала, суды признавали сделки недействительными.

- В делах с землями "Барвихи", "Сосен" и других "цэковников" суды установили явные нарушения и признали продажу участков коммерческим фирмам недействительной. Но в этих делах участвуют где по 100, а где и по 300-400 граждан -- владельцев элитных коттеджей. С ними что делать?

- Здесь должен работать институт добросовестных приобретателей. Право государства должно восстанавливаться независимо от того, 300, 400 или 600 человек участвуют в деле. Это не имеет никакого значения ни с точки зрения закона, ни с точки зрения суда. В таких делах опять возникает вопрос, что целью приватизации земли было дробление участка для последующей перепродажи. А граждане, покупавшие участок, оценивали значение своих действий, понимали, что они делают? В любом случае нужно было все проверить, оценить риски. Добросовестность того или иного приобретателя в каждом конкретном случае должна проверяться судом, универсальной практики здесь нет. Но если закон нарушен и есть реальная возможность восстановить право, то суд должен это сделать.

Интервью взяла Ольга Плешанова
Источник газета "Коммерсантъ"
http://taxpravo.ru/analytics

Наверх